Александр Тимошенко: Юля не хотела семейного подряда ещё и в политике
Александр Тимошенко – одна из самых мифических фигур в окружении Юлии Тимошенко. Если бы лидер БЮТ стала президентом, очевидно, желтая пресса задавалась бы не меньшим количеством риторических вопросов в отношении ее личной жизни, чем в отношении нынешней первой леди Людмилы Янукович.
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что за последний год Александр Тимошенко появлялся рядом с супругой чаще, чем первая леди рядом с главой государства. И, по всей видимости, уже в ближайшем будущем господин Тимошенко может стать одним из публичных лиц команды БЮТ. В минувший понедельник супруг экс-премьера был официально признан защитником Юлии Тимошенко в рамках судебного процесса по делу о газовых контрактах.
Это первое интервью Александра Тимошенко за четырнадцать лет пребывания его супруги в политике. Мы встретились поздно ночью в офисе БЮТ в Киеве. Александр Тимошенко только вернулся с первого после ареста свидания со своей супругой в Лукьяновском СИЗО. Интервью записывалось в рабочем кабинете Юлии Тимошенко.
Нашу беседу несколько раз прерывали работники штаба, по-свойски называвшие собеседника "Сашей". По всей видимости, окружение Юлии Тимошенко не привыкли оставлять ее супруга наедине с журналистом. Впрочем, и сам господин Тимошенко признался, что с журналистами говорить не привык: "Мы можем начинать. Но только вы меня уж простите, если я буду говорить не так, как вы привыкли – я не оратор и никогда к этому не стремился".
С первых же минут разговора Александр Тимошенко дает понять, что он не посвящен в детали политической жизни своей супруги. "Меня это никогда и не интересовало, это ее жизнь. Да и не рвался я никогда в эту сферу. Я – семья", - уверяет господин Тимошенко.
И действительно, учитывая контекст событий, неосведомлённость Александр Тимошенко в деталях уголовного дела против его супруги и очевидную субъективность собеседника, это интервью вряд ли можно назвать полноценным журналистским трудом. Скорее, это одна из немногих попыток раскрыть неизвестную сторону жизни экс-премьер-министра Украины.
- Вы навещали ее в понедельник. Но, насколько я понял, вы не могли сразу туда попасть, почему?
- Да, я попал, но не сразу. Были неправильно выписаны документы из суда. Оказалось, что для входа в СИЗО нам нужны были совершенно другие документы. Меня просто из уважения не остановили на входе и дали возможность пройти через два кордона, я дошел до 17-го кабинета – там у них канцелярия, которая выдаёт постоянный пропуск. Показываю им документы, а мне говорят: это не то. Спросили: "Кто выписал?". Я сказал: "Киреев". Они говорят: "А, понятно".
- Что это значит?
- Ну, может быть, "а, понятно" – в том смысле, что, он специально выписал документы так, чтобы мы сегодня не попали к ней. Мы вернулись в суд, выписали документы еще раз. И – опять! – мои документы выписали неправильно. У всех правильно – у адвокатов, а у меня – с ошибкой. Но уже во второй раз мне все-таки дали с ней встретиться в виде исключения
- Вы знаете, кто ее сокамерники?
- Насколько я понял, одна из них – бывшая сотрудница Киевской горадминистрации. О второй ничего не говорила. Обе - по уголовным делам по экономическим преступлениям. Насколько я понял, они там находятся уже несколько месяцев. Юля говорит, что женщины к ней относятся очень уважительно. Одна, правда, курит. Точнее уже, курила.
- Это как?
- (смеется) Вот так. Мы ей передали туда жвачки "Никоретте". Как объяснила Юля, она – эта женщина – сама подошла и говорит: "Я готова бросить курить, но только мне надо какую-то замену". Поэтому мы и передали ей туда жевательную резинку.
- У Юлии Владимировны хобби такое – заставлять людей бросать курить? Я знаю, что еще в 90-х под ее влиянием бросил курить Николай Джига…
- Ну, во-первых, она никого не заставляла. А просто повлияла. И – если уж честно – то она и на меня так повлияла. Я тоже три месяца назад бросил курить. Я как раз уезжал в командировку, она меня провожала. И вот лежат на тумбочке внизу сигареты и зажигалка, и перед самым выходом она мне говорит: "Может, бросим?". Ну, пришлось пообещать. Не курю вот уже больше трёх месяцев. Но сейчас, в связи с этими событиями, думаю, что, наверное, не вовремя. Хотя вот жвачки ношу с собой все время.
- В прошлый раз, когда она оказалась в СИЗО, она рассказывала, что ей пришлось все отмывать. Как в этот раз?
- Уже не так. Попала она, кстати, в ту же камеру, где содержалась раньше. Но там сейчас сделали ремонт.
- По сравнению с 2001 годом условия ее пребывания в суде стали хуже или лучше?
- Я бы сказал, такие же.
- Но разве тогда у нее был телевизор?
- Если мне не изменяет память, был. В какой-то период ей что-то завезли. Всё-таки она там 42 дня была. А сейчас идут только пока 5-е сутки.
- Какие там условия быта?
- Из некомфортного: там нет горячей воды. Чтобы помыться, все греют воду в тазике или в ведре. Кроме того у них есть душ, куда женский состав отводят два раза в неделю. Но и там всё равно нужно мыться или холодной водой, или греть себе воду и поливать.
- А чем она занимается целыми днями?
- Во-первых, много времени уходит на приготовление пищи. Во-вторых, общается с сокамерницами. Они ей рассказывают о своей жизни. Расспросов практически нет – и так все известно. В-четвёртых, есть телевизор, который показывает хотя бы несколько программ. К тому же адвокаты передают ей распечатки из интернет-изданий тоже. Но вообще, у Юли сейчас голова занята другим: у неё с собой куча документов по уголовному делу.
- А какие-то книги она просила ей принести?
- Да. Она попросила целый список. В первый день мы ей передали КПК и Конституцию, а сегодня она попросила еще кое-что.
Чем сейчас питается Юлия Владимировна?
- Как и в прошлый раз, она еду из столовой СИЗО не ест. Мы пытаемся что-то передавать. По инструкции, ничего домашнего и скоропортящегося передавать нельзя. Хотя, к примеру, колбасу она и так не ест…
- Почему? Она вегетарианец?
- Нет, но близко к этому. Скорее рыбу будет есть. А сейчас ест всё лёгкое. Передавали ей сухофрукты, свежие фрукты, овощи, воду, хлеб. Ничего особенного.
- У нее есть доступ к интернету?
- Нет. Но телевизор уже есть. Что-то смотрит, хотя не все программы ловит. Попросила как-то или антенну настроить, или купить новую антенну...
- Какое она произвела на вас впечатление?
- Знаете, больше всего меня поразило то, что она пришла на свидание с косой и с легким макияжем! На ней были джинсики, кроссовки и белая футболочка. И запах ее духов. Я был удивлен: ей бы было неудобно иначе, она даже к нам вышла полностью одетая так, как и должно быть.
- Насчет косы: там ведь запрещено заключенным иметь с собой режущие, колющие и металлические предметы. Как она держится? Я имею в виду косу…
- Насколько я понимаю, ей разрешили. И очень надеюсь, что мы этим никого не подведем.
- О чем вы говорили?
- Начали с того, что я спросил ее, прислали ли ей телевизор, прислали ли ей холодильник. Да, говорит, прислали, но телевизор очень маленький, плохо показывает. Насколько я понимаю, и холодильник и телевизор ей передавали от партии. Но все – строго в соответствии с решением руководства СИЗО.
- А что это за истории с видеокамерами?
- По ее рассказам, у нее над камерой действительно установлена видеокамера. Но вот только что мне позвонил товарищ и говорит, что после ремонта видеокамеры поставили не только возле камеры, но и в самой камере. И, якобы, какие-то кадры могут появиться в Интернете. Честно говоря, я в это не верю, поскольку это уже серьёзное подсудное дело.
- А как с ней обходится персонал СИЗО?
- Вы знаете, в СИЗО очень уважительно относятся. Мне адвокат рассказывал, что когда её привозили в СИЗО, то из окон заключённые кричали и скандировали "Юля!". Я не знаю, слышала она или нет, потому что находилась в закрытом автозаке и из-за шума двигателя могла не слышать. А вот сегодня, когда мы сидели в комнате для встреч, была открыта верхняя фрамуга, её увидели с четвёртого этажа из камеры и начали махать руками и кричать "Юля". А вообще отношение там нормальное. И со стороны руководства, и со стороны заключённых.
- А вообще сильно отличается атмосфера ареста тогда и сейчас?
- Вы знаете, я где-то вот недавно прочитал, что по сравнению с сегодняшними днями "время Кучмы было для нас раем". Я это почему-то запомнил и долго анализировал. И я понял, что, может быть, где-то автор и прав.
- Говорили, что еще в 2001-м у нее был очень жесткий конфликт с одним из руководителей СИЗО, который, якобы даже дошел до рукоприкладства с ее стороны. Это правда?
- Это неправда. Поверьте. Как правило, она ведёт себя всегда толерантно и очень культурно. Такого вообще быть не могло. Я знал начальника СИЗО. Да его все депутаты знают и ничего об этом не слышал.
Да и по ней я бы этого не сказал. У нас по юности были разные конфликты. Мы-то поженились, когда нам было по 19. Поэтому понятно: что-то делили, что-то не делили. Молодожёны, в общем. И всегда все проходило очень как-то спокойно. Это я мог что-то там крикнуть, но от неё никогда не слышал такого.
- Когда вы виделись с Юлией Владимировной в последний раз перед арестом?
- Утром в пятницу, в день ареста. Я провожал ее на суд. И вот скажу вам честно: никто не ожидал и не предполагал, что будет все вот так. Хотя, зря, наверное, потому что, как правило, пятница – это всегда дежурный день у Генпрокуратуры. Это самый удобный день для задержания.
- Почему?
- Потому что впереди суббота и воскресенье, невозможно никому дозвониться, сказать, что арестовали; невозможно подключить ни родственников, ни адвокатов. Поэтому считается, что это самый удобный день для арестов. Кстати, в первый раз нас всех арестовывали тоже в пятницу.
- Но ведь Юлия Владимировна сама говорила, что готовится к задержанию…
- Ну, вы знаете, предчувствие оно всегда было. И оно было обоснованным. Мы понимали, что если у них начнутся сыпаться дела, им придется прибегнуть к экстраординарным мерами. У них посыпалось дело по машинам, потом по киотским деньгам. А когда начало сыпаться и это дело, им пришлось взять её под стражу.
- Вы, наверное, и сами знаете о слухах, но я все же спрошу. О вашей семье уже давно ходят легенды, что вы не живете вместе. Это правда?
- Ну конечно, нет. Мы живем вместе. Мы с Юлей живем вместе, Жужжа (дочь - УП) – отдельно. Хотя, да я понимаю людям интересно, знаю, что есть много статей о том, что мы уже разошлись, развелись и у нас совсем разные семьи. Нет, этого нет. И я уверен – уверен! – что не будет.
- Тогда объясните, почему вы нигде с ней не появляетесь – в театрах, в кино?...
- Это все официальные встречи. А я очень не люблю официальных тусовок. Я уставал от этого еще во времена ЕЭСУ. Тогда у нас была охрана - понятно, что у неё в два раза больше – и когда я освободился от охраны, началась другая жизнь! Я стал свободен.
- А когда вы освободились от охраны?
- Когда закончились разборки по ЕЭСУ. Просто в этом уже не было необходимости. И вот тогда я себя почувствовал свободным человеком. И, честно говоря, не представляю, как Юля вообще живёт с охраной. Но, видимо, за много лет она уже к этому просто привыкла.
- Кстати, дома вы на каком языке разговариваете?
- После появления Шона наша семья стала трехъязычной: и украинский, и русский, и английский.
Как вы думаете, в чём главная ошибка Юлии Тимошенко, почему она не стала президентом?
- Как бы ответил политик, я знаю. Но не буду. Я скажу так…(пауза)…наверное, в её сверхдоброте.
- Это как?!
- Понимаете, она – женщина, мать. Поэтому она ко всем относится как мама. Нельзя сравнить мышление женщины с мышлением мужчины. Она для всех готова стать мамой, всем готова помочь, подставить плечо. Мужчины в этом плане – они жёстче, прагматичнее и циничнее. Хотя я только сейчас начинаю понимать, что, наверное, в этой стране надо действовать намного жёстче, чем пытается действовать она.
- Постойте, так вот президентом и стал человек, который однозначно жестче…
- Ну. Это не совсем так. Кроме жесткости должно быть еще что-то - желание дать своей нации добро, справедливость. Я понимаю, что у этой власти есть свои сторонники, но вот вы мне объясните, я задаю риторический вопрос: зачем человеку столько денег?! Ну, не надо себе забирать 90 процентов, а народу бросать 10!
- Насколько я знаю, когда вы представлялись как защитник Юлии Тимошенко, вы передали суду дипломатически паспорт. Откуда он у вас?
- Это простая история. Свой гражданский паспорт я отдал в канцелярию, чтобы получить пропуск в СИЗО. А зарубежный показывать суду не очень-то хотелось – зачем, чтобы кто-то там снимал копии с моих виз и т.п. А дипломатический паспорт у меня остался еще со времен премьерства Юли, мне полагалось по протоколу.
- Юлия Владимировна говорила, что вы занимаетесь строительным бизнесом за границей. А в Украине у вас бизнес есть?
- Нет, не хочу иметь и, слава Богу, что у меня сейчас его здесь нет .
- Почему?
- Во-первых, потому что один раз у нас уже всё забрали. После такого многие люди кончают с собой. Я этого не сделал. Я начал опять работать.
Во-вторых, при нынешней власти опасно иметь здесь бизнес. Пообщайтесь с инвесторами. Когда им предлагаешь во что-то вкладывать, они говорят: "Ну кто же в Украину сейчас инвестирует? Давайте подождём, что будет дальше". Или вы не знаете, что сейчас происходит?
У людей тотально отбирают бизнес. Нагло и цинично. Топ-менеджмент и директоры банков отправляют свои семьи за границу. И когда у них спрашиваешь, зачем, они отвечают: "Мы ещё останемся, потому что надо как-то защищать свой бизнес, а семья пусть едет, чтобы были гарантии хотя бы безопасности для них".
Вам этого никто не расскажет. Могу только в общих чертах, без указания имен и компаний. К человеку приезжают люди и предлагают дёшево продать бизнес. Если человек отказывается, то просто забирают. У меня есть товарищ из Донецка, живой реальный человек. У него были какие-то проценты в разных бизнесах. Сначала у него забрали маленькие пакеты. А потом, когда у него в каком-то бизнесе осталось 30%, он решил пойти на переговоры и спросил: "Почему забирают?". Ну, говорят: "Так надо папе".
- Кто такой "папа"?
- Ну кто? Сейчас президент у нас папа. В итоге ему из 30-ти оставили 10. И говорят: "Помолись, что тебе оставили 10. Просто мы тебя давно знаем. С детства". Вот и все.
В Донецке, кстати, вообще самая плохая ситуация. Там ведь земляки его. И они надеялись, что им дадут если не грабить страну, то хотя бы зарабатывать. А у них – наоборот: все отнимают.
- Но это просто голословные обвинения. Вы можете назвать конкретные имена и фамилии тех, кто от имени власти занимается отбором бизнеса?
- Вот давайте, когда я стану депутатом, я вам все расскажу в подробностях, ладно?
- А вы собираетесь стать депутатом?
- До сих пор этого не было и в мыслях. Вы сами знаете, что я ни разу никуда не баллотировался. Но сейчас я понимаю, что может и стоит об этом подумать. Всё-таки 51 год. Вы понимаете? А вокруг полное бесправие, беззаконие. И как в такой ситуации защитить семью? Слава Богу, что нет бизнеса. Но если он появится, то и его нет возможности защитить.
- То есть вы хотите воспользоваться депутатской неприкосновенностью?
- Вы знаете, может быть, если бы сняли неприкосновенность со всего депутатского корпуса, то мы бы и относились к ним иначе. А они, эти слуги народа – к своим задачам. Ведь у них нет никаких обязанностей, а есть только права и льготы. Я говорю обо всех депутатах – и Партии регионов, и БЮТ, и всех остальных. А льгот у них – поверьте! – очень много.
- А откуда вам это известно?
- Я просто пообщался, полетал с одним депутатом. И был в шоке! У них бесплатные поездки по всей Украине, бесплатные переезды, что-то ещё... У них всё бесплатно! Лечись, учись, летай – чего хочешь, то и делай.
- А, если честно: вам Юлия Владимировна предлагал пойти в список?
- Она – нет, не предлагала. Но если уж совсем честно, то я сам её два раза просил. Причем просил серьёзно. Это было недавно. Я пришел к ней и говорю: "Юлечка, посмотри сама: сколько нас уже тут прессуют, сколько уже мы натерпелись! Ну давай я уже пойду в депутаты...".
И я ведь просил не потому что, мне надо что-то прикрывать – свои какие-то дела или бизнес. Нет. Я просто буду полезен. Я буду работать. Это однозначно! Меня ведь не купишь, никуда не переведёшь, в другую фракцию не перейду.
- И что она вам ответила?
- Она сказала: "Нет, я не хочу семейного подряда ещё и в политике". И так было оба раза, когда я её просил.
Мустафа Найєм
