В Партии регионов, похоже, обеспокоились “профессиональностью” журналистов, которые почему-то освещают то, что власти не по нраву... За последний месяц публичное недовольство деятельностью СМИ со стороны представителей ПР просто не стихает.
Несколько недель назад возмутилась депутатка от партии власти госпожа Елена Бондаренко. Ее блог в “Украинской правде” был, в частности, посвящен ее общению с неназванной журналисткой из “известного информагенства”. Речь шла о комментариях к пресловутому законопроекту относительно отмены обязательных минимальных квот (50 процентов) на украинскую музыку в радиоэфире.
Мы догадались, что речь идет о материале “Елена Бондаренко – о квотах в музыке: почему кто-то считает себя умнее депутата”, размещенном на веб-странице УНИАН. Но поскольку ни фамилий, ни агентства госпожа Б. не называла, мы решили не реагировать на ее упреки.
Однако через несколько дней в телеэфире прозвучал аналогичный выпад от “регионала” господина Ефремова. Он возмутился тем, что тележурналисты “5 канала” интересуются “пустяками” (так и сказал), вместо того, чтобы освещать достижения страны на пути реформ. Журналистов интересовал вопрос: почему депутаты голосуют карточками не только за себя, но и за коллег. “Это непрофессионально – поднимать такие мелкие темы”, - бесстыдно заявил Ефремов.
Глава Донецкой облгосадминистрации Анатолий Близнюк не отстает от своих коллег: недавно он обвинил СМИ... в проблемах медицины. “Это не в интересах людей (неэффективная работа медучреждений. – Авт.), это в интересах корреспондентов, которые хотят увидеть что-то гаряченькое”, – ничтоже сумняшееся заявил он.
Луганский губернатор Владимир Пристюк пошел еще дальше и увидел злой умысел СМИ в нагнетании ситуации вокруг цен на хлеб и муку в области.
А мер Новогродовки в Донбасе Александр Антоненко обвинил журналистов в коммунальных проблемах города...
Похоже, в партии власти новый тренд наметился – поучать журналистов, указывать им на их “строго отведенное место” и на “непрофессионализм”...
Учитывая эту тенденцию, мы решили вернуться к публичному возмущению госпожи Бондаренко.
...Корреспондент Оксана Климончук получила редакционное задание исследовать тему квотирования украинской музыки в радиоэфире. Как известно, в настоящее время действует требование, согласно которому не менее 50 процентов всей музыки на украинском радио должно быть украинского происхождения. Госпожа Бондаренко инициировала закон, который отменяет эту норму, и он уже принят в первом чтении. Где-то она заявила, что это будет способствовать улучшению качества музыкальных радиопередач, поскольку в эфир будет попадать более качественная музыка. Журналистка позвонила госпоже Бондаренко, чтобы выяснить, что для нее является критерием качества музыки. Вышел интересный диалог, который автор вставил в свой материал.
Теперь перейдем собственно к “обвинениям” от госпожи Б.
1. Депутатка прибегла к ироничной (по крайней мере так это должно было выглядеть) характеристике журналистки.
Итак, по ее словам, она услышала в телефонной трубке “тоненький и очень взволнованный, можно даже сказать, крайне взволнованный голос девушки”. Дальше журналистка вроде бы выдала “довольно нервный спич в защиту квотирования украинского радиоэфира”; “меня обрывали, и трубка тут же начинала говорить снова и снова”... И дальше в том же духе.
Не станем объяснять носительнице мандата от народа, что ее ремарки, мягко говоря, не совсем этичны. Например, в своем материале мы подобных приемов не использовали и не писали: “В трубке услышали хриплый голос, грубый донецкий акцент; мы задавали вопросы на литературном языке, а в ответ слышали суржик – русские слова с характерным украинским произнесением гласных звуков”. Мы не написали этого потому, что считаем: каждый человек, пусть даже народный депутат, имеет право высказывать свое мнение на доступном ему уровне.
2. Госпожа Бондаренко пишет, что вроде бы слышала “скомканные вопросы и, что удивительно, ЕЕ (то есть журналистки. – Авт.) столь же скомканные ответы на них”. “Я терпеливо слушала, пытаясь понять, зачем эта эмоциональная девушка звонит мне”. “Регионалка” также возмутилась тем, что журналистка назвала себя “гражданкой”, которой небезразличны проблемы отечественной музыки.
Что слышала госпожа Бондаренко, читатель может судить сам. О “скомканности” вопросов и ответов – тоже.
Что же касается “зачем звонит мне”, то хочется, чтобы каждое должностное лицо понимало и помнило: работа журналиста – готовить материалы на социально значимые, то есть важные и интересные для общества, темы. Если журналист звонит, то его цель – раздобыть информацию, получить комментарий, какие-то объяснения и тому подобное. А также – вызывать политика или эксперта на откровенность, услышать, что он реально думает, понять, чем руководствуется, принимая те или иные решения.
Журналист – не ходячий микрофон, призванный записывать лишь то, что политик предпочитает донести до общества. Его задача – добиться от тех же политиков – любым законным путем – правды. Чтобы они сказали то, что в действительности думают.
3. “У журналиста, помимо права, есть еще и обязанность – быть объективным, "неупережденим" и соблюдать баланс”, - указывает госпожа депутатка, с чем спорить мы, конечно, не станем. Заметим только, что обязанность народных депутатов – принимать справедливые законы, защищать национальные интересы и противостоять коррупции. А также быть “беспристрастным” в отношении чьего бы то ни было бизнеса.
Что касается объективности, то сама попытка журналистки разобраться с мотивацией автора такого, мягко говоря, спорного закона – говорит сама за себя. Как раз для обеспечения баланса мы позвонили госпоже Бондаренко. Другой вопрос – что она не нашла достойного объяснения для общества – чем руководствовалась, инициируя свой закон...
4. “Каково же было мое удивление, когда на сайте того же информагентства "девушки-гражданки" появилось интервью с... Бондаренко Еленой, то есть со мной”, - эмоционально пишет депутатка. И немного ниже: "Гражданка" не предупредила о том, что это было интервью”.
Что до определения “интервью” как жанра журналистики, то отсылаем госпожу депутатку к специальной литературе. Вкрапленный в материал диалог (а не интервью как жанр) доносит до читателей идеи и настроения госпожа Бондаренко в “нескомканом” виде, передать их своими словами журналисту было бы довольно сложно.
Когда политик общается с журналистом, то всегда должен помнить, что его слова могут быть использованы в СМИ. В этом, в частности, заключается профессиональная деятельность журналиста. Для того, собственно, он и разговаривает с вами. А не потому, что вы приятная собеседница, хороший человек или интеллектуал.
5. “Еще более удивилась, когда, прочитав его (“интервью”), нашла не только массу фактических ошибок, но и откровенное перевирание и, так сказать, вольную интерпретацию моих высказываний в беседе с "гражданкой-нежурналисткой". Некоторые куски беседы были грубо секвестированы, что полностью меняло смысл сказанного”, - возмущается госпожа Бондаренко.
Однако сама заставляет удивляться, ведь никаких примеров “перевирания” или “свободной интерпретации” не приводит. Почему? Не потому ли, что их нет? Об этом читатель может судить сам, прочитав диалог журналистки УНИАН с госпожой Бондаренко в полном объеме.
Относительно “секвестрации”, то действительно, беседа не была настолько ценной и интересной, чтобы публиковать ее полностью как интервью. Никакие СМИ не могут себе позволить такой роскоши – обнародовать все, что им наговорили депутаты или другие публичные люди. Тележурналист может провести с интервьюируемым полдня, чтобы потом использовать 10-секундную фразу в передаче.
***
В этой реплике мы не прибегали к анализу упоминавшегося закона, который вышел при активном участии госпожи Бондаренко. Не о законе речь – хотя что за ним стоит, какие деньги крутятся, видно невооруженным глазом. На наш взгляд, ее публичная аргументация выглядит неубедительно и наивно. И не только в материале журналистки Оксаны Климончук.
Как-то своего знакомого я упрекнул, что в его суждениях проскакивают антисемитские нотки. “Но какой же я антисемит, - парировал он. – У меня вон есть товарищ еврей...” Аргументы госпожа Бондаренко аналогичные. Я, мол, не могу выступать против украинских песен на радио, потому что и сама знаю украинскую песню (“Про рушник”) и у меня есть диск с записью Нины Матвиенко...
Но, опять же, не об этом реь. Речь о том, что представители власти громко возмущаются критикой в их адрес. В этом, собственно, и заключается главная претензия госпожи Бондаренко, как и ее коллеги господина Ефремова. Как это так: мы здесь все решаем, всех строим, ставим на свои места, принимаем законы, которые нам нужны, а журналисты смеют нас критиковать!
Опасный для общества тренд...
Владимир Ильченко
Расшифровку разговора журналиста с депутатом Верховной Рады от Партии регионов Еленой Бондаренко приводим на языке оригинала
Пані Олено, ви сказали, що від вашого закону якість музичних передач тільки поліпшиться, що туди потраплятимуть кращі музичні твори українського походження. А що для вас якісна українська музика? Які критерії? І яких виконавців ви слухаєте – якщо не по радіо, то, може, на дисках?
Скажу точно, какие диски у меня есть. Это значит, раз я их купила, значит, купила исключительно по собственному желанию, а не потому, что мне кто-то навязал их.
У меня дома есть «Океан Эльзы», у меня дома есть Гайтана, у меня дома есть Лама, у меня дома есть С.К.А.Й. Вот в принципе это то, что я слушаю из украинской музыки. У меня также есть эмпетришный диск нашей Нины Матвиенко, но это по очень такому, знаете, специальному настроению я его включаю. Нравится слушать голос. Голос, конечно, очень такой колоритный, масса эмоций бушуют в нем.
И еще у меня есть диск украинской эстрады 80-90-х, там отдельные композиции, которые в свое время исполняли Назарий Яремчук. Там есть Гнатюк, Маренычи, то есть, есть отдельные песни: «Червона рута», допустим, в самом ее первом исполнении, еще без аранжировок. Вот. Там есть песни про рушнык, про чорнобривци, то есть, самый настоящий классический украинский стандарт. Но это, опять таки, по очень особому настроению.
А що ви називаете "по очень особому настроению"?
Ну, это, скажем, когда хочется или погрустить, или подумать. А в данном случае музыка всегда больше служит для человека для подъема настроения. Да? Поэтому, как правило, слушаю очень динамичную музыку, которая как раз таки вводит в такое задумчивое настроение, чтобы погрустить.
Пані Олено, коли я говорила з багатьма музикантами, то вони сказали, що хотіли б, аби ви назвали бодай два десятки українських виконавців, які підходять чи не підходять для радіо. Чи можете ви перелічити, яких виконавців вважаєте якісними, а яких ні?
Да вы что, боже упаси, на что вы меня толкаете? Я в жизни вам не скажу, в жизни.
Чому?
Зачем я сейчас буду выступать в роли обидчика кого-то. Во-первых, это дело вкуса, во-вторых, если вы прочитаете мое интервью, мы говорили о качественной и некачественной музыке, а не о талантливых и бесталантливых.
Ні, я говорю про якісну музику. Що ви називаєте неякісною музикою? За якими критеріями? Які виконавці є на українському музринку, яких ви вважаєте неякісними?
У меня есть по этому поводу соображения, но еще раз подчеркну, я не самоубийца и называть их не буду.
Вы понимаете, что вы сейчас задаете абсолютно провокативный вопрос. Назовите своих врагов на роботе. Вы бы их назвали?
Але все-таки: що таке якісна, що таке неякісна українська музика? Ось ваша колега з парламенту Оксана Білозір каже, що тата з мамою не обирають. Є українська музика і все…
Она не права, когда сейчас практически на одну линию ставят музыку, которую мы выбираем, когда слушаем. Это наши предпочтения, это наши сформировавшиеся в течение жизни вкусы и действительно родители, которые даны от рождения, которых поменять уже нельзя.
Насправді цих квот ніхто й не дотримувався…
Правильно, поэтому надо быть честными.
Зрозуміло, але все одно, як мені розповідають генпродюсери, вишукували українських виконавців, хоча б когось із українським паспортом…
А что важнее? Вы сами себе противоречите…
Досі ніхто не знає, що вважати українським продуктом. Кого не спитаєш, майже всі кажуть: «Чорт його знає, що це таке. Якщо він має український паспорт і не має значення, якою мовою співає…»
Правильно.
Тоді нехай би цей продукт називали російсько-білорусько-українським, чому саме українським? Чому ви не закцентуєте увагу на таких речах? Невже парламентаріям у цьому плані нічим більше перейматися, оскільки навіть немає належного фінансування…
Послушайте, парламентарям нема чим займатися?
Так...
Є чим займатися. Моя спецификация, специализация, если хотите, комитет, который занимается медия. Я занимаюсь конкретно своим делом. Вот дошли у меня руки сейчас до квот, я буду заниматься квотами.
Три дня назад мы зарегистрировали закон, который дает пятилетние налоговые каникулы украиноязычным радиостанциям, дойдет через полгода и до него. И так далее.
Почему кто-то считает себя умнее депутата и пытается формировать за него депутатскую повестку, что и как?!
Ну, ми не вважаем…
Ну, это глупый вопрос! Вы понимаете, вы сейчас задаете вопрос, почему вдруг я этим занялась... Да не вдруг я этим занялась.
Ну, серьезно, когда мысль и идея об этом пришла, я ее реализовала на практике, а угрожать мне тем, что я чем-то не занимаюсь…
Скажіть, а скасуванням цієї квоти кого чи що ви захищаєте?
Я защищаю интерес слушателя.
Я говорила з продюсерами, вони кажуть, що тут шоу-бізнес і тільки. Виходить, ви захищаєте той шоу-бізнес, який він є, і не стимулюєте його бути кращим?..
Я не роблю скидку на то, кто какой комментарий дает. Если они говорят про шоу-бизнес, то, скорее всего, они про шоу-бизнес и думают. Это первый момент, а второй момент – знаете, в чем разница между ними и мною? Я думаю о слушателях, а они думают конкретно о своих прибылях, продюсерских центрах…
А як ви визначали, що потребує український слухач?
А он потребує свободу вибору. Все!
Як це? Наприклад, я не можу включити жодне радіо, бо там немає моєї свободи вибору…
Правильно. А теперь появится. Послушайте, Оксана, вы звоните мне с конкретно сформированным мнением обо мне и моем законе.
Так, я хочу, аби ви мене як громадянина переконали, що це змінить політику на радіо.
Вы сейчас берете у меня интервью как профи, а не как громадянин. Да? Мы с вами разговариваем как журналист с политиком. Вы сейчас не соблюдаете журналистских стандартов.
Неправда!
Вы ведете себя как громадянин, який має определенную, певну точку зору. Да?..
Не забувайте, що журналіст у будь-якому разі є громадянином…
Но только у журналиста есть обязанности – быть сбалансированным, объективным.
Якби я не хотіла бути збалансованою, я б до вас не зателефонувала. Я намагаюся зрозуміти, кого цим законом захищатимуть: шоу-бізнес, типу «поющие труси», чи тепер справді на радіо звучатиме «якісна» українська музика.
Качественная украинская музыка, Оксана, звучала и раньше, поэтому она не боится моего закона, абсолютно.
Тоді для чого ваш закон?
Чтобы быть честнее, чтобы показать, что квоты были глупыми, они не сработали. Благородная цель, которая ими ставилась, – не достигнута. И третий момент – таким образом фактически нас лишили выбора, нам оставили один шансон. Джазовые радио практически канули в лету, классические не выживают радиостанции, радиостанции, которые занимались раньше рок, поп, соул и так далее, - они тоже не выживают. Потому у нас, кроме российской музыки, шансона, попсы, ничего нет.
Це через той закон, який був?
Абсолютно. Более того, я вам скажу, этот закон был абсолютно коррупционен. Никто ж об этом не говорит. А я подчеркну это. Вспомните, когда вводили эти квоты, Нацсовет как главный регулятор в стране прекрасно понимал, что эти квоты совершенно невозможно выдержать, и станции все подвесили на крючок, они прекрасно понимали, что станции будут платить сумасшедшие штрафы постоянно за нарушение этого закона. И что? И Нацсовет нашел в этом плане хорошую для себя кормушку. Больше я по этому поводу ни слова не скажу.
Це ж насправді неправда, бо українську музику пускали вночі і цим самим начебто дотримувалися квот… А ще пускали російськомовних виконавців, типу український продукт… Чому ви своїм законом віднімаєте практично єдину надію для українського виконавця потрапити на радіо, а не приймаєте якийсь такий закон, аби запровадження цих квот працювало...
Скажите, Оксана, чем отличается молодой украинский исполнитель, например, от молодого украинского журналиста или от молодого любого другого украинского специалиста? Почему нам с вами, когда мы начинали свою журналистскую карьеру, никто никаких приоритетов, преимуществ не давал?
Вы говорите сейчас на самом деле о проблеме поколений в музыке. Есть молодое и есть мегазвезды. Мегазвезы – им, конечно, значительно, легче пробиваться, в тому числе и в эфире радиостанций, потому что имя работает на них, но первую половину жизни они работали на свое имя. Точно так же любые другие молодые украинские исполнители пойдут по этому же пути: сначала будут работать на имя, а потом имя работать на них. Другого никто не придумал. Это не только в музыке, это и в искусстве, живописи, в любой другой, возьмите даже офисную работу, - никто молодым не будет уступать место, пока они не докажут своими профессиональными…
А ви зустрічалися з українськими виконавцями, з тими, які себе вважають справді українськими виконавцями? Хоча б зі тими, яких ви вважеєте якісними?
Для чего встречаться?
Тобто ви вважаєте, що можете творити законопроект, не враховуючи позицію тих, кого він безпосередньо стосується?
А вы не понимаете одного – у меня во главе угла этой поправки стояли не виконавці. Виконавцями у нас занимается комитет по культуре. Я занимаюсь медийной отраслью. Я исходила из потребностей слушателей радиостанций.
Я все-таки не почула від вас, які потреби слухача…
Еще раз подчеркиваю – свобода выбора. Любые квоты – это есть своеобразная цензура.
З чого будемо вибирати?
С того, что есть найболее популярного, с того, что может дать западная мировая музыка, с того, что может дать американская музыка и так далее.
А українській музиці, виходить, ніколи не стати світовою музикою?
Самое главное не география. Оксана, здесь главное не география.
А що?
Здесь главное – качество и предпочтение самого слушателя. Вот и все.
Если бы мы пошли по такому пути, который сейчас предлагают наши оппоненты, прикрываясь патриотизмом, тогда давайте введем квоты на продажи автомобилей, чтобы половина была украинских, давайте квоты на транслируемые в кинотеатрах 50% только украинских и 59% только всех остальных…
Українського кіно якраз і нема на 50%…
В-о-т! О чем говорила и я. В Украине, к сожалению, такого количества музыки, необходимой для соблюдения квот, нет.
Це якраз не відповідає дійсності.
Відповідає. Потому что Украине всего лишь 20 лет как государству.
Ви хотите сказать, что Украина обладает музыкальными произведениями в объеме, равном всем остальным странам, начиная со Штатов?..
Та ж ніхто не каже, що стовідсотково має бути українська музика на всіх радіо-ФМ! Але чому, коли заїжджаю на територію Польщі, на радіо майже вся польська музика?
Вы же не хотите слушать мои аргументы, вы слушаете свои аргументы.
Я їх не чую від вас…
Вы говорите о чем угодно, только не о слушателе. Вы говорите о исполнителях, о продюсерских центрах, вы говорите о тех людях, которые кровно кошельком заинтересованы в этом. Я незаинтересованный человек, я как слушатель рассуждаю.
Так скажіть, з чого все-таки вибиратимемо?
Вы вообще не хотите выбора, вы хотите только украинскую, я так понимаю по вашим высказываниям.…
Я точно не хочу шансон…
Я его тоже не слушаю. В этом мы с вами сошлись, так что дальше? А если миллионы этот шансон слушают…
Пройде десять років, наприклад, і вони що, почнуть слухати щось інше, якщо всі ці десять років слухали шансон?
У них будет выбор, еще раз говорю.
Його не буде, тому що ви орієнтуєтеся на смак, які сформували наші радіо-ФМ, і вони й далі його формуватимуть.
Вы не понимаете, как работает радийный рынок. Он работает не только на популяризацию, радийный рынок еще градируется по нишам. Так вот я вам скажу, что в нише джазовой классики не работает ни одна радиостанция. А я хочу, чтобы работали, я хочу дать им шанс. Он у них появится после принятия этого закона.
Добре, пані Олено, поговоримо через якийсь час, побачимо, чи почнуть формуватися інші смаки в наших радіослухачів…
Я как бы не стала патетировать в этом плане и стремиться своей щуплой грудью защитить всю планету, весь мир изменить к лучшему. Вот надо начинать с малого. Я пытаюсь своей дочери привить хороший музыкальный вкус, слава Богу, у меня есть базовое музыкальное образование (7 лет музыкальной школы), у меня были хорошие учителя…
Ви вмикаєте їй наше радіо і так формуєте смак?
К сожалению, у меня нет такой возможности крутить джазовое радио.
Ви їй умикаєте радіо «Шансон», «Авторадио»?..
Вы называете не те радиостанции, которые слушаю я.
У меня нет необходимости слушать это радио.
Тоді скажіть таке, якщо радіо потрапляє до рук людини з абсолютним несмаком, але все-таке воно транслюється на українських радіослухачів. Що тоді робити?
Если это радио не корреспондируется со вкусами большинства, конечно, оно не выживет.
Тоді як має з’явитися цей «вкус большинства»? Чому ніхто не думає, як формувати смак більшості? Генпродюсери сказали мені: «Та про що ви кажете, комерційне радіо не повинне формувати жодні смаки, це маэ робити держава»…
Формировать вкус – это и государственные интересы, да? Но в то же время никто не снимал ответственности с семьи: родителей заниматься своими детьми, чтобы в подрастающего поколения был нормальный, смачный вкус в музыке, в тому числе.
Поэтому я предлагаю каждому индивидуально заниматься своим музыкальным самообразованием, в том числе. Но это не снимает ответственности с государства… Это огромная проблема… Вы ж понимаете, что не радио формирует вкус, да? А радио слушают люди со сформированным музыкальным вкусом.
Це не відповідає дійсності. Радіо слухають усі, як зі «сформірованим», так і «з несформірованим» смаком.
...Добре, бажаю вам успіху у вашій законотворчій діяльності.
Спасибо, Оксана. Спасибо. До свидания.
